– А что, не нравится? – сощурилась, тут же выпуская иголки. Если стыдно везти ее такую – с черными глазами и черти чем на голове, так не предлагал бы, точнее перед фактом не ставил бы. Таксистов ее вид обычно не останавливает.

– Нравится, когда всего этого нет.

– Это долго. Дома сниму.

– Я не спешу, – Настя смотрела зло, Имагин – спокойно. Настя боролась с ускорившимся на слове 'нравится' сердцебиением, Имагин явно это понимал, но пытался не ухмыльнуться.

– Как хотите, – в дуэли взглядов победил он, девушка же вновь сняла с плеча рюкзак, подходя к трюмо. Справиться с макияжем удалось достаточно быстро, даже вопреки тому, что она всячески пыталась делать это крайне медленно, чтоб Имагин не сомневался – долго действительно будет длиться долго, но он и слова не сказал. Снова сидел на диване и с любопытством следил за манипуляциями. А потом, когда Настя закончила, кивнул, одобряя, поднялся. – Теперь не стыдно будет?

– Дело не в стыде, тебе, во-первых, самой так комфортней, ты просто забыла, а во-вторых, так лучше.

И уже не возразишь, когда правдой-то прямо в нос. Пришлось послушно плестись следом.

Ехали они молча и быстро, Имагин ни разу не спросил у нее, куда повернуть, как будет быстрее, ехал по заданному маршруту, обращая на попутчицу внимания не больше, чем на фенечку на зеркале заднего вида – круглую бляху с тремя изображенными на ней символами.

Настина рука сама невольно потянулась к вещице, девушка провела пальцами по рифленой поверхности.

Вот на этом моменте, уже когда машина въезжала во двор, внимания удостоились и девушка, и фенечка.

– Что это? – Настя перевела заинтересованный взгляд на водителя, продолжая исследовать подушечками пальцев поверхность.

– Оберег, – Имагин же остановился перед нужным парадным, заглушил мотор, повернулся к девушке.

– От чего?

– Здесь, – девичьих пальцев, а заодно и символов, изображенных на бляхе, коснулись мужские, – руны, обозначающие защиту машины и безопасность дороги. 'Algiz-Raidho-Algiz', если не ошибаюсь.

– И вы в это верите? – Настя одернула руку, сжимая ее между колен. Сама-то она скептически относилась к подобным вещам. Если человеку суждено попасть в аварию, он попадет, и подобные глупости на это не влияют. А что нужно делать, так это учить правила, не пить за рулем и скорость не превышать.

– Предпочитаю перестраховаться.

Не желая спорить, Настя пожала плечами. Какая ей, в сущности, разница? Хочет, пусть хоть всю машину оберегами обклеит. Но лучше бы уставший за руль не садился, а ехал сразу домой, отсыпаться.

– Спасибо, – девушка бросила быстрый взгляд на водителя, получила в ответ только кивок, схватилась за ручку, собираясь открыть дверь и сбежать, но вдруг передумала… Вновь повернулась к мужчине, – вы что, добрый самаритянин?

Его поведение… Оно ведь странное. Неужели действительно вот так – бескорыстно, от чистого сердца… Ради чего?

– Я твой добрый самаритянин, – Имагин ответил быстро и правдиво. Возникало ли у него желание сторожить подобным образом кого-то еще? Нет. Добивался ли он кого-то так долго в принципе? Нет. Считал ли, что тратит время зря? Нет. Предпочел бы потратить это время иначе? Да, но с ее участием.

– Но я же уже сказала, у нас ничего не будет.

Глеб не ответил, только пожал плечами, уже далеко не в первый раз.

– От вашего упрямства только хуже.

– Как от моего упрямства может быть хуже, если ты приняла окончательное, по твоим же словам, решение, и оно состоит в категорическом отрицании возможности любых отношений между нами? Или оно не настолько окончательное, и ты периодически сомневаешься в нем?

– Ни в чем я не сомневаюсь, – Настя прижала рюкзак плотней к груди, будто защищаясь.

– Вот и славно, а мы посмотрим…

Подобная самоуверенность доводила до белого каления. И ведь не станешь кричать и топать ногами на человека, который даже не спорит, просто делает так, как хочет.

– Не тратьте время, – Настя окинула мужчину еще одним взглядом, а потом открыла-таки дверь.

– Зайдешь домой – позвонишь.

Настя фыркнула, но промолчала. Нашелся на ее голову – заботливый. Причем заботливый в приказном порядке, непонятно только, по какому праву.

Замкнув за собой дверь в квартиру, Настя прокралась к своему окну, из которого отлично видно козырек парадного крыльца и стоящую у входа машину…

Вот же… Ведь не уедет, если ему не позвонить…

Она набрала нужный номер, ответили практически сразу.

– Вот видишь, это не так уж и сложно.

– Спасибо что подвезли, удачно добраться… куда вам там нужно.

– Поужинаем?

– Нет.

– Я почему-то так и думал. Сладких снов.

Имагин скинул, машина вырулила из-под подъезда, а Настя стояла и глупо улыбалась. Злилась, конечно, но улыбалась, прокручивая в голове воспоминания этой ночи.

– Когда вернешься? – Настя крутилась у зеркала, разглядывая свое парадно-выходное отражение. Парадности ему придавало наличие платья, не то, чтоб очень уж нарядного, но крайне милого – бежевый ситец в мелкий цветочный рисунок, фасон, подчеркивающий тонкую талию, стройность ног, пожалуй, кто-то посчитает, что слишком короткое, а Насте нравилось. Оно одновременно делало образ более женственным и придавало обладательнице наряда наивности, немного детскости. На ноги Настя обула балетки, волосы оставила распущенными.

– Не знаю, мам, может, останусь у Оли…

– Пить будете? – Наталья Андреевна сложила руки на груди, а из кухни раздался гогот Андрюши.

– Ну мааааам, – Настя же повернулась к женщине, бросая то ли умоляющий, то ли такой же наивный, как узор на платье, взгляд. – Мы праздновать будем – сессию закрыли, танцевать, веселиться, может, кто-то пить…

Не выдержавший Андрей высунул голову из кухни, корча рожи из-за спины матери. Насте пришлось очень постараться, чтоб не рассмеяться.

– Настенька, только помни – ты же девочка, а девочкам…

– Маааам, – Настя закатила глаза, показывая брату кулак, – обещаю, буду вести себя прилично, никого не бить и ни к кому не приставать. Хорошо?

Ответом ей было тяжелый вздох. Можно было бы и обидеться – в конце концов, когда она давала повод считать себя пропащей, приползала пьяной или неадекватной? Да никогда, если такое случалось, предпочитала остаться у кого-то из друзей, да и случалось такое всего несколько раз. Но на обиды не было времени – все мысли сейчас плясали вокруг предстоящего вечера. Они так давно уже просто не веселились, она так давно не проводила время в окружении людей, с которыми ей элементарно хорошо.